август 1970. ш.Сумган-Кутук, пострадавший Константин Умецкий (Свердловск)
Жаркое лето 70-го…
Гора рюкзаков, ящиков, свертков и еще черт знает какой дребедени, а вокруг - мы, не решающиеся приступить к переноске всего этого собственного же добра к месту будущего лагеря. Трактор, доставивший наш груз сквозь километры таежного бездорожья, радостно лязгая гусеницами укатил по своим делам, представив нам возможность сопоставить грузоподъемность его тележки и наших плеч. Утешали два обстоятельства - нести груз надо всего лишь около километра по узенькой тропочке лога Кутук и то, что после первого рейса нам наверняка помогут коллеги из Свердловска, Челябинска и Миасса, уже почти месяц стоявшие на поляне у пещеры Сумган. Здесь, в неформальной, но общепризнанной «столице» пещерного края Южного Урала третий год подряд проводился учебно-спортивный спелеолагерь и мы, уфимцы, только что прибыли для участия в нем.
- Во, уже и помощь спешит, - радостно указал пальцем Юра Прохоров, не решаясь первым взвалить на плечи выуженный из кучи рюкзак.
Действительно, между редкими березками на гребне, разделяющем два лога, показалась цепочка из шести человек, быстро шагающих по направлению к нам. Впрочем, мы находились в месте слияния трех суходолов - Кук-Кульского, Улукланского и Кутукского, образующих единый широкий лог, поэтому путь человека по любому из них неизбежно проходил мимо нас. Шестерка двигалась быстрым шагом, порой переходящим в бег, и очень скоро поравнялась с нами, однако вместо ожидаемой помощи или, хотя бы, обстоятельного разговора, мы услышали только:
- Уфимцы? Прибыли значит. Ну, привет!
Группа не сбавляя темпа «просвистела» в сторону Сумгана, оставив нас с открытыми для ответного приветствия ртами. Буквально через несколько секунд из Кутукского суходола появилась еще одна «шестерка», на всех парах двигавшаяся, естественно, к нам, но столь же стремительно проскочившая мимо, оставив нам почти те же слова, что и первая группа:
- Уфимцы? Привет! А мы вас вчера ждали.
Аркаша недоуменно повернулся к Жене Шарову:
- Шеф, они что очумели тут без нас?
Но тот сам удивленно пожал плечами и вместо слов показал пальцем в сторону Улукланского лога. Оттуда ускоренным темпом вытягивались подряд две группы спелеологов. Когда первая подошла к нам, Аркадий произвел опережающий выпад:
- Привет! Мы - уфимцы. Должны были прибыть вчера, да задержка с трактором получилась, так что не обессудьте. А вы откуда и куда так спешите?
Тактика первого удара не принесла ожидаемого эффекта. Группа, не сбавляя темпа пронеслась мимо нас, оставив опять одно приветствие:
- Привет, уфимцы! С приездом! Мы - челябинцы, спешим в лагерь. До встречи.
Аналогично промчалась мимо и идущая следом группа. Мы обескуражено сели на траву, ожидающе глядя на Шарова. Шеф поскреб пятерней постриженную под ноль голову и умно изрек:
- Думаю, что контрольный срок возвращения в лагерь истекает, вот они и спешат.
- У всех групп сразу, да? – язвительно засомневался Юра и вдруг вытянул шею, к чему-то прислушиваясь. - Кажется, лошадь скачет. Наверное, кто-то еще к контрольному сроку не успевает.
Лошадь показалась на дороге со стороны сумганской фермы и быстро приближалась.
- Да это же Юра Мамаев, свердловчанин, - удивился Шаров, - откуда он лошадь взял?
- Сейчас узнаем, - Аркадий встал посреди дороги с разведенными в сторону руками. - Стой. Хоть ты объясни, что происходит, куда все спешат? Не пропущу, пока не скажешь.
Но это было лишним. Всадник и так не собирался проезжать мимо, а осадил коня рядом с Шаровым:
- Здорово, мужики! С приехалом! Женя, у нас несчастье. Костя Умецкий поднимался из Сумгана, а там в стволе сам знаешь какие ледовые языки висят, так вот одна глыба льда отвалилась и срикошетила по спине Косте. Серьезная травма позвоночника, похоже с повреждением спинного мозга, потому что ноги парализованы. Он сейчас на дне первого колодца, ребята готовят подъем, а я вот у пастухов на ферме лошадь выпросил и в Нугуш спешу - надо вертолет вызывать. Ты своих самых подготовленных ребят к пещере отправь, пусть помогут с подъемом...
Юра лихо пришпорил коня и, оставляя за собой шлейф пыли, поскакал по дороге, откуда недавно приехали мы...
Сумган-Кутук является крупнейшей пещерой Урала, некоторые называют ее пропастью и не без оснований, так как начинается она вертикальным провалом, уходящим вниз на 115 метров. Так вот, на глубине 76 метров, где имеется небольшая площадка с начинающимися от нее ходами, и лежал сейчас свердловский спелеолог, руководитель группы аквалангистов, которые трое суток провели под землей, проныривая сифоны с задачей поиска новых галерей. Костя поднимался по навешенной тросовой лестнице последним из своей группы, когда услышал вдруг наверху какой-то глухой удар. Он инстинктивно втянул голову в плечи, остановился и как-то сжался на качающейся лестнице. «Камень!» - донеслось сверху запоздалое предупреждение и в этот момент страшный удар сначала в край каски, затем тут же по спине оторвал его от лестницы. На страховке он завис уже без сознания и не помнил, как его аккуратно опустили вниз, как суетливо и растерянно метались вокруг него малоопытные в таких делах остававшиеся внизу товарищи, как буквально «прилетел» по веревке сверху начальник спелеолагеря Миша Загидулин, а затем и врач Нина Кусик, более известная среди спелеологов как Кнопочка, из-за своего сверхминиатюрного телосложения. Миша еще надеялся, что Костя просто потерял сознание от удара, поэтому пытался привести его в чувство похлопыванием по щекам и давая нюхать ватку с нашатырем, но Кнопочка после предварительного осмотра сразу же огорошила его суровым диагнозом - поврежден позвоночник. С такой травмой всякое перемещение пострадавшего должно осуществляться очень и очень осторожно, чтобы еще больше не навредить ему, а для переноски требуются специальные носилки, обеспечивающие неподвижность и жесткость. Пока на поверхности искали подходящий материал для изготовления таких носилок, делали их, собирали и распределяли снаряжение, внизу Кнопочке удалось вывести Костю из шока, но состояние его оставалось угрожающим. Тогда-то и принял Загидулин решение отправить гонца за вертолетом, а мы в то время кучковались у груды своего снаряжения, удивляясь стремительности проносящихся мимо групп.
В состав спасотряда от нашей группы шеф откомандировал меня, Аркадия Храмцова, и Юру Прохорова. Страшно гордясь этим, мы с деловым видом крутились на небольшой площадке перед Сумганским провалом, где шла подготовка к подъему пострадавшего, пытались быть полезными, но не знали что делать, поэтому с радостью приняли поручение Загидулина подготовить кострища по углам поляны, где решено оборудовать посадочную площадку для вертолета. Уже смеркалось и было ясно, что если санитарный вертолет и прилетит, то не раньше ночи. Вместо четырех кострищ по углам площадки, мы за какие-то минут сорок оборудовали восемь, сделав от усердия еще четыре дополнительные по сторонам квадрата. Около каждого из них заготовили запасные поленицы дров, установили баночки с бензином, из бересты соорудили факела, а немного в стороне разожгли небольшой дежурный костерок, у которого решили дежурить по очереди. В случае необходимости, то есть при появлении шума подлетающей машины, максимум через пару минут восемь костров будут полыхать в полную силу, обозначая посадочную площадку.
Подготовка к подъему пострадавшего тем временем затягивалась. Формально в спелеолагере был и начспас и спасательный отряд из числа участников сборов, неоднократно отрабатывались на специальных тренировках способы и техника спасательных работ, но практического опыта не имел никто. Кроме того, боясь повторного падения льда, во множестве висящего на стенах, было решено навеску веревки для подъема носилок с Костей делать посредине колодца, а это значительно усложняло систему подвески и организации полиспаста. То не получалось надежной блокировки оттяжек, то уже опущенная веревка не доставала до дна, то карабинов вдруг не хватало. Незаметно наступила ночь. Бедная Кнопочка на дне колодца всеми силами старалась уменьшить страданья Кости, но запаса медикаментов, особенно обезболивающих, было явно недостаточно, а состояние его не улучшалось и даже не стабилизировалось. Когда, наконец, все было готово к началу подъема, Кнопочка категорически настояла на том, чтобы ее пристегнули к носилкам и поднимали вместе, так как за пострадавшим нужен постоянный контроль. Как потом оказалось, она была права. В процессе подъема несколько раз Костя терял сознание и Кнопочка, остановив транспортировку, прямо в «воздухе», между небом и землей делала ему инъекции...
Восемь десятков метров подъема. С нынешним опытом и современным снаряжением на это уйдет максимум десять минут. Тогда же мы поднимали Костю почти полтора часа. И не из-за того, что плохо работали, нет. Все, кто тянул веревку, делали это изо всех оставшихся к тому времени сил, справедливо полагая, что наверху Косте хоть психологически станет легче. Просто подъемная система была навешена громоздко и не рационально, много времени уходило на «зарядку» полиспаста, схватывающие узлы часто проскальзывали или наоборот не хотели распускаться когда надо, ну и частые остановки носилок тоже не ускоряли подъем. Наконец пострадавшего уложили в специально поставленную палатку рядом с подготовленной для приема вертолета площадкой. Кнопочка по прежнему безотлучно находилась при нем, а нас отпустили на отдых. Усталые от напряжения последних часов, но весьма гордые собой, мы заявились в наш уже полностью оборудованный палаточный лагерь. Однако, не успели выпить и по кружке чая, как прибежал посыльный за Шаровым и членами спасотряда, то есть за нами. Вертолет все не появлялся и точной гарантии его прибытия никто дать не мог, а Косте требовалась срочная медицинская помощь в стационаре, поэтому на коротком совещании руководителей лагеря, конечно, с участием врача, было принято решение немедленно начать транспортировку пострадавшего своими силами в Нугуш, то есть, за тридцать с лишним километров.
Рассвет застал нас на подходе к перевалу Ямантау. Транспортировка оказалась значительно тяжелей, чем мы думали. Носилки несли на плечах шестеро, а всего отряд состоял из двадцати человек, включая врача и начальника спасотряда. В начале пути замену производили через десять минут и скоро поняли, что это слишком много. Сократили до пяти, но после первого часа пути, то есть уже к рассвету, распределенные заранее смены «носильщиков» распались и замены стали происходить спонтанно: кто уставал - поднимал руку или голосом просил подменить его и желающие, естественно, тут же находились. От неудобных поперечных перекладин носилок, сделанных из срубленных молодых деревцев, болели плечи, идти приходилось мелкими шажками, чтобы не наступить на ноги впереди идущего и не раскачивать носилки. От любого небрежного толчка из носилок раздавался приглушенный стон и Кнопочка тут же останавливала движение, осматривала Костю, обтирала его лоб и губы салфеткой, а иногда делала укол. Подъем на перевал еще более снизил скорость транспортировки и не только потому, что движение пошло в гору, а из-за разбитой вдрызг дороги с глубокой колеей и огромными яминами, заполненными водой. Требовалось повышенная осторожность и максимум внимания, чтобы не поскользнуться или спотыкнуться, причинив этим лишнее страдание Косте. Уже на самом перевале к нашей уфимской тройке подошел Богдан Поляков - свердловский спелеолог, назначенный начальником спасотряда нынешнего спелеолагеря и руководивший данными спасработами:
- Вы ребята местные, дорогу знаете, поэтому поручаю вам ответственное дело: возможно, вертолет из Уфы вылетел и не знает, что мы в пути, так вот, чтобы он зря к Сумгану не летал, сейчас же ускоренным темпом выдвигайтесь вперед к поляне Ташельган, выберите ровное место, где может сесть вертолет и приготовьтесь к его приему - разложите по углам что-нибудь яркое, скажем, свитера свои или анораки, а если успеете, костерочки небольшие из бересты разожгите. И вот еще ракетницу возьмите.
Богдан протянул сигнальный пистолет и два патрона к нему. Аркаша живо схватил и тут же гордо сунул ракетницу за ремень, а патроны упаковал в карман.
- Только ракету пускать будешь исключительно в случае появления вертолета, - предостерег его Богдан, - это будет знак и летчику и нам. Одной вполне достаточно, а вторая - на запас, вдруг осечка. И еще. Вы же знаете - на Ташельгане ферма стоит, наверняка пастухи еще там, попробуйте договориться с ними насчет лошади с телегой. Если вертолета не будет, нести-то все равно надо, а на телеге, глядишь, быстрее дело пойдет.
Подгонять нас было бессмысленно. Почти весь путь до фермы Ташельган мы проделали бегом, остановившись лишь раз у огромной поваленной березы, чтобы надрать побольше бересты для костра. Место для посадки вертолета определили в полукилометре от избы пастухов на возвышенном и относительно ровном месте огромной поляны, быстро подготовили четыре кострища по углам и, оставив Юру Прохорова на дежурстве, Аркадий и я отправились к пастухам, причем ракетницу Аркаша отдать Юре категорически отказался, мол, костры успей разжечь, а уж стрельнуть-то я и сам стрельну, когда надо будет.
Откормочная летняя ферма для телят расположилась на краю большой поляны Ташельган и состояла из двух домов для проживания пастухов и огороженной карды, которая сейчас пустовала - видимо, скот отогнали куда-то на отдаленные выпасы. Между домами стояла телега, возле которой два человека занимались каким-то своим делом. Неподалеку мотала головой, отбиваясь от настырных слепней, привязанная к изгороди лошадь. Мы обрадовано переглянулись - «есть транспорт!». Хозяева нас тоже заметили давно, но никаких эмоций не проявляли. Протянув руки в ответ на наше приветствие, они продолжили починку какой-то упряжи, бросая на нас любопытные взгляды, пока мы рассказывали им про случившееся несчастье и закончили просьбой о помощь.
- У нас лошадь всю ночь работала, - после непродолжительного молчанья промолвил старший по возрасту.
- Да причем здесь усталость, когда человек погибает, - начал взвинчиваться Аркаша, - мы тоже ни на минуту глаз не сомкнули, а вы лошадь жалеете!
Пастухи молча продолжали свою работу. Минут пять мы убеждали, уговаривали, упрашивали, пока старший категорически не прервал нас:
- Зачем время зря тратите? Сказал же раз - лошадь не дам, пока она не отдохнет.
Тут Аркадий взорвался... Выхватив из-за пояса ракетницу, он по ковбойски отпрыгнул в сторону и принял угрожающую позу, наставив ствол на пастухов:
- А ну запрягай, не то пристрелю обеих!
Младший замер, удивленно уставившись на Аркашу, а старший пастух, не прерывая работу, укоризненно проговорил:
- Ты на людей оружие не наставляй. У меня вон в избе три ствола висят и не такие, как твоя пукалка, так они ни разу на человека не смотрели. Напугал, воин... Лошадь меня кормит и моих детей, а ты хочешь, чтобы я ее угробил. А если бы нас здесь не было, что бы вы делали? Вот, считайте, что нас здесь нет.
Я, оцепеневший вначале от Аркашиного поступка, уже отобрал у него ракетницу, впрочем, он сам, похоже, остыл и безропотно отдал пистолет.
Старший пастух закончил что-то там заштопывать и, отряхивая с одежды лоскутки, обрывки ниток и пыль, сказал, уже более дружелюбно:
- Скоро наш бригадир появиться должен, у него лошадь отдохнувшая, поговорите с ним.
Огорченные неудачей и сконфуженные случившимся поступком, мы побрели на наш подготовленный вертодром и улеглись на травке в ожидании появления транспортировочного отряда. Однако первым появился бригадир. Он сам подъехал к нам верхом на лошади и, выслушав рассказ о спасательных работах и просьбу о помощи, сказал, что через десять минут подвода будет готова. Радости нашей не было предела! Как же, ведь мы считали, что нашими усилиями спасработы почти закончились - лошадка быстро домчит Костю до больницы и он спасен. А тут и наш отряд показался. Вертолет все не прилетал и ждать его наш руководитель транспортировки не собирался.
Подводу подогнал знакомый нам старший пастух. В телеге уже было наложено в достатке свежескошенное сено и на него аккуратно установили носилки с Костей. Тронулись и... через десяток метров остановились - Костя застонал и потерял сознание. Увы! Телега не подходила для транспортировки с такой травмой - даже по относительно хорошей дороге каждая неровность резко отдавала по носилкам, а значит и по Косте. С сожалением пришлось отказаться от лошади и вновь подставлять под носилки свои плечи. Так надежнее.
Кстати, Аркаша, прежде чем мы удалились от Ташельгана, нашел в себе силы подойти к пастухам и извиниться за свою несдержанность...
После Ташельгана дорога шла преимущественно по густому смешанному лесу. Все потеряли чувство времени и считали только шаги. Я, например, – пятьсот под носилками и тысячу за ними, пятьсот – левым плечом спереди, тысячу – перекур, пятьсот – правым плечом спереди, отдых, пятьсот – левым плечом сзади, опять в группу отдыха. И так бесконечное число раз. Остановки были только по требованию врача. Все делали на ходу – грызли сухари и сахар, отхлебывали воду из фляжек, заполняли их из встречаемых по пути ручейков, отстав от группы, а потом бегом догоняя ее, перешнуровывали ботинки, лепили пластыри на мозоли и прочие мелочи. Наша тройка еще раз по заданию Богдана убегала вперед от группы и на поляне Сумбай, организовав быстренько посадочные костерки, смогли полчасика полежать на траве, пока не подошел отряд. Помощь с воздуха опять не появилась и никто уже не сомневался, что носилки придется тащить на плечах до самого поселка. Но когда мы отошли от очередной поляны и углубились в лес километра на полтор, прямо над нашими головами пролетел вертолет. Услышали мы только шум мотора, потому, что увидеть даже кусочек неба сквозь сомкнувшиеся над головой густые кроны деревьев, было практически невозможно. Вертолет пролетел по направлению к Сумгану, а мы продолжили движение в противоположную сторону, надеясь до его возвращения выйти на какое-нибудь открытое пространство. Богдан, естественно, откомандировал нас опять вперед на поиск поляны, но едва мы оторвались от основной группы метров на пятьсот, как в вышине опять раздался шум винтов уже возвращающегося вертолета.
Теперь оставалась надежда, что он сядет на большой поляне Юрмаш, до которой оставалось три - четыре километра. Трудные они были для нас. Даже мысль, что впереди точно ждет вертолет, не могла добавить нам силы, поэтому к поляне группа подошла лишь через два часа. Увы! Вертолет там не ждал. Зато в нескольких сотнях метрах справа от дороги с десяток человек косили траву, а рядом с ними стоял грузовик. Богдан впервые остановил наше движение и сам побежал к ним. Короткие переговоры, заревел мотор и машина поехала в нашу сторону. Мы же, наслаждаясь отдыхом, пессимистически отнеслись к затее начспаса - раз на телеге не удалось, то и на машине не получится. Но у Богдана были свои мысли. Он загрузил всех в кузов, шесть человек взяли носилки в руки и держали их на весу, амортизируя тряску машины, а задача остальных - удерживать эту шестерку. Просто и гениально.
До поселка Нугуш мы доехали всего за полчаса, причем Костя даже ни разу не застонал, так мягко исполнялся этот способ транспортировки. В поселке сразу подъехали к больнице, где во дворе наткнулись на обрадованного Юру Мамаева. Это он, дозвонившись чуть ли не до руководства республики, с огромным трудом добился вылета вертолета, всю ночь ждал его здесь, затем слетал в Сумган, думая, что пострадавший еще там. Вернувшись в Нугуш, он взялся уговаривать местных врачей выйти навстречу нам на лошадях. Кстати, нашел, уговорил и к моменту нашего появления уже готовили лошадей. А вертолет улетел на дозаправку в Ишимбай и должен вот-вот появиться.
Все. Наша миссия закончилась. Костю обрабатывали уже в условиях, пусть поселкового, но все же стационара, а через час - другой он будет в руках квалифицированных уфимских врачей. Расслабленные психологически, но вымотанные физически, слегка отдохнув и перекусив, мы цепочкой потянулись в обратный путь...
Вместо эпилога:
От руководства Башкирского областного совета по туризму немедленно поступила телеграмма о запрещении спусков в Сумган-Кутук, но спелеолагерь «Сумган-1970» все же состоялся, благо достойных пещер вокруг было предостаточно.
Именно в этом спелеолагере один умелец из участников, (кажется из Миасса, к сожалению, не зафиксировал его данные), выудил из кучи заготовленных дров огромную чушку, отволок её в сторону и скрыл от любопытных взоров куском брезента. Всё свое свободное время он возился с этой чуркой, как Папа Карло с будущим Буратино, выстукивая топором, вырезая ножами и доводя какими-то причудливыми резцами. Ближе к закрытию лагеря сей предмет подволокли к центру поляны и вкопали в землю у самого флагштока напротив линейки для построения, естественно, скрыв от наших глаз всё тем же брезентом. В назначенный руководством час построили участников, объявили торжественность момента и нашим взорам предстала деревянная фигура… начспаса лагеря Богдана Полякова. Почти точь-в-точь, даже очки были похожими и глаза от счастья светились вставленными лампочками.
Спелеолагерь закончился, участники разъехались, но остались уфимские спелеологи. Каюсь, нарушили тогда грозный запрет туристских «бугров-чиновников», спустились таки в Сумган. А что делать…, были у нас там кое-какие неотложные дела – манили непройденные окна в стволе шахты и требовал срочной копки один глиняный сифон внизу. Но в опустевшем лагере каждое утро выстраивались мы пред грозным ликом идола-Богдана для традиционного «развода», а перед отъездом тщательно укрепили камнями, чтоб не уронили его на земь суровые зимние вьюги…
Увы, не прижился он на поверхности - через пару лет сбросил его кто-то вниз и ныне каждый спелеолог, спустившийся в Сумган, зажигает свечку в канделябре у теперь уже подземного Идола.
Какова дальнейшая судьба Кости Умецкого? Кто-то же должен знать?
В.В.Климец, спелеолог (надеюсь)
Заслуженный спасатель Российской Федерации